В Хэсэде "Натан" начал работу Детский оздоровительный лагерь. Работа лагеря рассчитана на 10 дней. Ежедневно его посещают 11 детей. Кроме обязательных оздоровительных мероприятий для ребят проводятся занятия по изучению истории и Традиций. Волонтеры Еврейской библиотеки Кокшетау знакомят членов лагеря с литературными новинками, организовывают для них просмотры исторических и мультипликационных фильмов.

А во второй половине дня ребята занимаются вокалом, хореографией, гуляют в парке и ходят в кино. А в последний день работы лагеря, детей ждет отличный подарок - поездка за город, в одно из живописных мест Акмолинской области, курортную зону Боровое. Там ребята, вместе с педагогами, встретят Шаббат.

Анатолий Иткин

Уже стало доброй традицией, что каждый год после возвращения творческих коллективов с Центрально-Азиатского еврейского фестиваля детского и юношеского творчества "FREILEHE KINDER" в кошетауском Хэсэде проходит фотовыставка "Наш фестиваль". Экспозицию составляют лучшие фотографии, сделанные ребятами и руководителями делегации в ходе выступлений.

Выставка рассказывает как об официальной стороне жизни "FREILEHE KINDER", так и о том, что происходит за кулисами, на спортивных площадках и во время вечерних дискотек. Члены общины с интересом рассматривают фотографии, расспрашивают, как выступили представители Хэсэда "Натан" в этом году, и как в целом прошел фестиваль. Выставка дарит каждому, кто ее посетил, искру тепла "FREILEHE KINDER".

Анатолий Иткин

"Даже за то короткое время, которое я провела в Казахстане, я смогла понять и почувствовать, что это страна уверенно смотрит вперед", - сказала член Палаты представителей Конгресса США Шелли Беркли, в середине июля посетившая Алматы.

В ходе визита госпожа Беркли посетила казахстанское представительство Американского еврейского распределительного комитета "Джойнт". Гостью встречали председатель Совета Хэсэда Александр Барон и директор Хэсэда Сима Бранович. Во время беседы Александр Барон выразил признательность согражданам г-жи Беркли - комитету "Джойнт" - за поддержку, благодаря которой в Казахстане успешно развиваются еврейские общины 162 населенных пунктов.

"Я впечатлена тем, сколько народов живет на этой земле. Я еврейка. Корни моей семьи в России и Греции. Я знаю, как важно ассимилироваться в большую среду и, тем не менее, сохранить свою собственную идентичность", - уверена госпожа Беркли.

После беседы с руководителями еврейских организаций Шейли Беркли с интересом осмотрела алматинский Хэсэд, познакомилась с работой благотворительных программ, с сотрудниками, волонтерами и подопечными. Затем побывала в Республиканской еврейской библиотеке, ставшей за годы успешной работы средоточием культурной жизни общины. Узнав, что филиалы библиотеки открыты уже в 15 городах Казахстана, конгрессмен пожелала общине республики и дальше развиваться столь динамично и счастливо.

После беседы в библиотеке гостья посетила выставочный зал Ассоциации "Мицва". Здесь ее ждал приятный сюрприз - выставка иллюстраций из старинных еврейских книг. Перед восхищенным взглядом конгрессмена предстали старинные орнаменты и сюжеты из Торы.

Госпожа Беркли подчеркнул значимость вклада Еврейских организаций Казахстана, работающих при поддержке комитета "Джойнт", в процесс укрепление общины и возрождения Еврейских Традиций.

"Ваша страна в целом, и жизнь еврейской общины в частности, это лучшее свидетельство того, что толерантность, терпимость по отношению к другим народам, к их чувствам является базисом для успешного развития страны", - сказала представителей Конгресса США Шелли Беркли, прощаясь с Ассоциацией "Мицва".

Галина Гольдберг

Мне давно хотелось написать о нашем Хэсэде - Хэсэде "Мириам". Впервые я попала сюда весной 2000 года. Никогда не забуду как здесь, без условий и проволочек, мне протянули руку помощи. Мне и моей маме. Помогали и материально и морально. А когда мама уже сильно болела, а я была после операции, то помогали и в уходе за ней.

После смерти мамы я всегда знала, что до конца жизни буду благодарна Хэсэду за все, что они делали для нас.

С радостью посещаю мероприятия, которые проводятся в Хэсэде. Иногда помогаю, чем могу. А этим летом я как волонтер получила такой подарок от Хэсэда, что уже не могу молчать. Мне выделили путевку в санаторий "Жартас", где я была с 11 по 20 июня. Там замечательный отдых и прекрасное лечение. У меня хронический пилонефрит, хронический ларингит, болят суставы. Я как пенсионерка никогда не смогла бы приобрести самостоятельно такую дорогую путевку.

В нашем Хэсэде подобралась замечательная команда сотрудников во главе с Беллой Каменецкой. Каждый вкладывает в работу душу. Огромное спасибо всем работникам Хэсэда.

Коновалова Д.А.

Если мы заглянем в словарь, то увидим четкое определение понятия кашрут - свод правил о пригодности и непригодности определённой пищи и тканей, заповеданных Торой. На первый взгляд, дело нехитрое. Соблюдай правила - и порядок. В связи с этим вспоминается притча о воришке Янкеле. Пришел он к раввину, а тот и спрашивает:

- Ты все еще воруешь?

- Да, ребе, чем-то семью кормить надо.

- А если ты попадаешь в дом не еврея, то тоже воруешь? - поинтересовался раввин.

- Конечно, какая разница.

- Ну, а если ты увидишь, на столе лежит свинина, а ты голоден, то съешь ее?

- Нет, разве я гой?

Вот так воришка Янкель понимал правила кашрута. Пожалуй, и мы - члены семейного клуба "Шалом" - в основном недалеки от такого же восприятия. Не ешь свинину - и делу конец. Чтобы расширить наши представления о кашруте, решили посвятить кашерному питанию программу "Хозяюшка". Возглавляет ее Любовь Яковлевна Корецкая. Она-то и подготовила развернутое сообщение.

Члены клуба узнали об особенностях кашрута, о том что: нельзя употреблять в пищу мясо животных, погибших в муках, ни в коем случае в пищу не должна попадать кровь, в пищу разрешено только мясо парнокопытных жвачных животных, а из птиц - только куры, гуси, утки, индейки, голуби. Рыба употребляется только имеющая плавники и чешую. Мясная и молочная продукция никогда не должны смешиваться - даже в желудке. Перерыв между одной и другой - шесть часов. Посуда для мясной и молочной пищи должна быть раздельной. Что же касается тканей, то шерстяные и льняные волокна не должны смешиваться.

Эти постулаты Любовь Корецкая очень удачно перемежала экскурсами в историю. К примеру, рассказ о том, в чём заключался грех Адама, и как это отразилось в законах кашрута, как в зарубежных странах происходит проверка ингредиентов и технического процесса, чтобы избежать нарушения кашрута.

Любовь Яковлевна и ее помощники - Катя Гринштейн, Софья Онищенко, Гулаим Мусина приготовили кашерный обед: куриные котлеты, два вида овощных салатов и на сладкое - цимес из моркови и кураги с добавлением меда. Эти рецепты из книги "Готовьте по-еврейски" пришлись по вкусу и детям и старейшинам клуба.

Светлана Нежинская,
член совета семейного
клуба "Шалом"

В Еврейском общинном центре Кокшетау вновь литературный вечер. Собрались завсегдатаи творческих встреч, проводимых Хэсэдом, и посетители Еврейской библиотеки. Волонтер Любовь Крит рассказала гостям о жизни и творчестве Марка Бернеса. Затем зазвучали любимые мелодии - бессмертные песни. Старшее поколение, впрочем, как и молодежь, подпевали.

А утром Общинный центр принимал детей. Для самых маленьких членов общины был проведен утренник, посвященный героям произведений Самуила Маршака. Героям любимым уже не одним поколением детей. Малыши услышали рассказ о том, кем был автор легендарных "12 месяцев". Дети наперебой читали стихи Маршака, каждый хотел, чтобы послушали именно его. А за любовь к стихам, участники утренника получили, маленькие памятные сувениры.

Нина Попкова

Алик Зингер, прославившийся в России еще тогда, когда словосочетание "дизайн одежды" отсутствовало в лексиконе нашего человека, никогда не искал легких путей. Личный модельер советских звезд эстрады, театра и кино, он тридцать лет назад перечеркнул все достигнутое и уехал на Запад. Начинать все заново. "Главное, чтобы было интересно. А у меня тогда был огромный кураж. Перемены меня не страшили", - рассказывает Алик. В прошлом сезоне в Москве вышло два спектакля, костюмы к которым придумал и сделал Алик Зингер: юбилейная работа Романа Виктюка "Масенькие супружеские преступления" и оригинальный проект с участием любимого артиста и личного друга Эммануила Виторгана - комедия "Он, она и Дженни".

– С каким капиталом вы уезжали из России начинать новую жизнь?

– Капиталом! У меня было 200 долларов в кармане - вот и все! Я приехал в Париж по приглашению известного Концерна Высокой моды и при этом жил в гостинице для проституток! С иммигрантом особенно не церемонились. Две тысячи долларов в месяц, дешевый отель - это все, на что я мог претендовать. Но у меня была крыша над головой и возможность работать - уже кое-что. Главное, говорил я себе, что мне представился шанс себя показать. Я сделал коллекцию в рекордно короткие сроки - за сорок дней. Одной из ее тем стали змеи. Вышитые змеи вились по рукавам, брюкам, переходили на воротники... Выручка от продаж составила один миллион двести тысяч долларов, критики рукоплескали. Мне казалось, что это, несомненно, большая удача и теперь-то жизнь наладится. Но все получилось не так: Концерн выпустил мою коллекцию под своим брэндом, сохранив мое имя в тайне. Я разорвал контракт и ушел, можно сказать, в никуда. Но, слава Б-гу, скоро у меня появилась собственная клиентура. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречи с великими и блистательными парижанками - Катрин Денев, Симоной Синьоре, Мишель Морган...

– А как "великие и блистательные" узнали о вашем существовании?

– Сарафанное радио! Я сшил красивое платье одной француженке, она привела другую, та - третью, и, в конце концов, ко мне стали заглядывать звезды. Я никогда не делал различия, для кого шью. Стоит только потрафить себе, сказать: "Ну, эта заказчица самая обычная, с непритязательным вкусом, здесь я могу не сильно напрягаться", - и все, на репутации можно ставить крест. Потом именно это платье, которое ты сделал спустя рукава, обязательно напомнит о себе, сделает антирекламу. Поэтому я выкладывался на все сто. Когда не делаешь себе поблажек, успех обязательно придет, я в это верю.

– Какие воспоминания остались о ваших звездных заказчицах?

– С Катрин Денев и Мишель Морган нас большей частью связывали профессиональные отношения - они хотели хорошо выглядеть, я им в этом помогал. А вот с Симоной Синьоре мы общались неформально. Суперзвезда, имя которой знали во всем мире, в жизни оставалась естественной и открытой. Встречаясь, мы пили кофе, болтали, делились новостями, обсуждали, что у кого произошло, и только потом приступали к примерке. Симона заказывала исключительно классические костюмы, категорически не желая носить платья. Может быть, потому что у Синьоре была сложная фигура: если взглянуть анфас - стройная женщина, но в профиль - у нее появлялся очень смешной живот. И здесь многое зависело от того, какую одежду она носила. Если правильную, то этого животика никто не замечал. Но стоило надеть вещь небезупречную - живот тут как тут!

– После парижского успеха вы все-таки отправились в Нью-Йорк. Зачем?

– У меня всегда так. Как только в жизни наступало спокойствие и умиротворение, я бросал все и ехал туда, где все надо было начинать с чистого листа. Мы с женой и сыном прожили в Париже два года, а потом собрались и поехали за океан. Дело в том, что Нью-Йорк был городом мечты моей жены. А вот я к нему так и не привык. Прожив там тридцать лет, так и не смог принять его всей душой.

– У каждого дизайнера есть свой конек - фирменная вещь, по которой его узнают, как маленькое черное платье у Шанель...

– В Нью-Йорке стали очень популярны мои пальто. Обозреватели американского "Harpers Bazar" даже присвоили мне титул "Короля пальто". Это было огромным признанием, тем более что в Штатах в течение долгого времени "Королем пальто" считался Джанфранко Ферре.

– Что же вы такое придумали, раз умудрились его обойти?

– На самом деле придумывать ничего не требовалось. Создавая вещи, я всегда следил за их качеством. На мой взгляд, какой бы интересной с точки зрения дизайна не была форма, если использован низкокачественный материал, она теряет половину своего очарования. Так получилось и с Ферре. Мы оба делали отличные кашемировые пальто, но только мой кашемир был лучше! Штука в том, что и Ферре, и я закупали кашемир в Италии. Казалось бы, материал должен быть идентичен! Ферре потребовал провести экспертизу. Она доказала: в ткани, которую использует Ферре, кашемира содержится только 10 процентов, в то время как у меня - 100.

– Алик, откуда у вас такая дотошность?

– От отца! Отец никогда не упускал никаких мелочей в своей работе. Я думаю, если было бы по-другому, он бы не стал тем, кем он стал - ведущим художником-модельером Советского Союза. В Московском Текстильном университете Рубина Зингера и сегодня называют родоначальником дизайна одежды в нашей стране. У отца был собственный Модный Дом в ГУМе, который ему помог открыть Анастас Микоян. Он же положил Рубину персональный оклад: отец мог работать или нет, но эти деньги предназначались ему в любом случае, начиная с 1953 года и до того, как он не уехал из Советского Союза. Это произошло в 1973 году, а уже через полгода отца не стало - он погиб в автомобильной аварии во Флоренции.

– А ваш отец шил для себя?

– Он был невероятным модником! У него был огромный гардероб, одних костюмов около 60. Рубин выглядел идеально: всегда приходил на работу в безупречном костюме, при этом мог пару раз за день заехать домой только для того, чтобы поменять сорочку. Я не помню такого времени, когда отец бы не шил что-нибудь для себя. Он шил для себя всегда! Мало того, в своем Модном Доме в ГУМе он демонстрировал свои вещи на всех показах. Каждый такой показ становился событием. Помню, в году 1958 Рубин придумал себе роскошное белое пальто с черным бобровым воротником. Он вообще любил белый цвет. А однажды предстал в чудесном белом пиджаке в черную диагональ. Не могу забыть до сих пор и пиджак из каракульчи - от его вида просто дух захватывало!.. Клиентами отца были артисты театра, кино, цирка. Они ездили с гастролями по всему миру, и всегда привозили Рубину отрезы ткани, о которых в Союзе никто и помыслить не мог, какие-то чудесные мелки, пуговицы, замки, галстуки, запонки - все, что угодно! Из всего этого богатства отец первым делом что-то выбирал для себя, а остальное отдавал в ателье. И друзья отца были такими же эстетами, как и он. Михаил Федорович Астангов, Владимир Этуш, Квачадзе, Шлессингер, директор цирка Арнольд Арнольд. Все они очень придирчиво относились к тому, как выглядят.

– Вы пристрастно относитесь к своему внешнему виду?

– Совсем нет. Для меня главный критерий в одежде - удобство.

– Но тогда как случилось, что вы увлеклись дизайном одежды?

– Это было решение отца. Когда мне исполнилось 13 лет, он отвел меня в мастерские. Моего согласия не требовалось. Рубин сказал: "Будешь учиться", - значит, надо было сидеть и учиться. Но со временем дизайн так меня захватил, что я никогда не задумывался о том, чтобы выбрать какую-то другую профессию. Наверное, придумывать одежду - это у нас в крови... Сначала я устроился в Дом Моделей. Думал, что буду заниматься чистым искусством. Но вскоре выяснилось, что чистое искусство - фикция. Мне сказали, чтобы я работал над классическим мужским костюмом, а всякие там придумки - это не для советского человека. Вскоре я ушел работать на фабрику "Большевичка". Потом был период, когда я работал в театре Станиславского как художник по костюмам. Спектакли "Черт", "Альберт Эйнштейн", в которых я принимал участие, запомнились публике. Но однажды меня чуть не выгнали из театра после того, как Жора Бурков, хорошо выпив, назвал обитель искусства "театром-ателье Станиславского и Немировича-Зинченко". Одновременно с работой в театре меня пригласили как художника по костюмам на Мосфильм. В картине "Молчание доктора Ивенса" я работал с самим Сергеем Федоровичем Бондарчуком. Он, кстати, был заказчиком отца. Помню такую забавную деталь: Бондарчук - богатырь, но при этом у него был далеко не самый большой - 39 - размер ноги! Из-за этого брюки приходилось кроить таким особенным образом, чтобы они не закрывали носок ботинка.

– Алик, а когда вы испытывали самое большое удовлетворение от работы? В Париже, Нью-Йорке, Москве?

– Я думаю, что в Москве, и именно тогда, когда работал в театре. Это было самое большое наслаждение. Неслучайно мою одежду называют театральной, в ней много экспрессии.

– Алик, не устали оттого, что всю жизнь придумываете вещи?

– Я просто не мыслю себе другого существования. Помню, в Москву приезжал великий Герберт фон Караян. Я очень люблю симфоническую музыку, но первая мысль, посетившая меня после начала концерта, была отнюдь не о ней. Я подумал: "Какие у Караяна отличные штаны! Великолепно сшиты..." Когда всю жизнь занимаешься одеждой - такой ход мысли - данность. Можно сказать, что я вообще смотрю на жизнь через штаны!...

Е.Милиенко,
"Новые Известия"

Алик Зингер, прославившийся в России еще тогда, когда словосочетание "дизайн одежды" отсутствовало в лексиконе нашего человека, никогда не искал легких путей. Личный модельер советских звезд эстрады, театра и кино, он тридцать лет назад перечеркнул все достигнутое и уехал на Запад. Начинать все заново. "Главное, чтобы было интересно. А у меня тогда был огромный кураж. Перемены меня не страшили", - рассказывает Алик. В прошлом сезоне в Москве вышло два спектакля, костюмы к которым придумал и сделал Алик Зингер: юбилейная работа Романа Виктюка "Масенькие супружеские преступления" и оригинальный проект с участием любимого артиста и личного друга Эммануила Виторгана - комедия "Он, она и Дженни".

– С каким капиталом вы уезжали из России начинать новую жизнь?

– Капиталом! У меня было 200 долларов в кармане - вот и все! Я приехал в Париж по приглашению известного Концерна Высокой моды и при этом жил в гостинице для проституток! С иммигрантом особенно не церемонились. Две тысячи долларов в месяц, дешевый отель - это все, на что я мог претендовать. Но у меня была крыша над головой и возможность работать - уже кое-что. Главное, говорил я себе, что мне представился шанс себя показать. Я сделал коллекцию в рекордно короткие сроки - за сорок дней. Одной из ее тем стали змеи. Вышитые змеи вились по рукавам, брюкам, переходили на воротники... Выручка от продаж составила один миллион двести тысяч долларов, критики рукоплескали. Мне казалось, что это, несомненно, большая удача и теперь-то жизнь наладится. Но все получилось не так: Концерн выпустил мою коллекцию под своим брэндом, сохранив мое имя в тайне. Я разорвал контракт и ушел, можно сказать, в никуда. Но, слава Б-гу, скоро у меня появилась собственная клиентура. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречи с великими и блистательными парижанками - Катрин Денев, Симоной Синьоре, Мишель Морган...

– А как "великие и блистательные" узнали о вашем существовании?

– Сарафанное радио! Я сшил красивое платье одной француженке, она привела другую, та - третью, и, в конце концов, ко мне стали заглядывать звезды. Я никогда не делал различия, для кого шью. Стоит только потрафить себе, сказать: "Ну, эта заказчица самая обычная, с непритязательным вкусом, здесь я могу не сильно напрягаться", - и все, на репутации можно ставить крест. Потом именно это платье, которое ты сделал спустя рукава, обязательно напомнит о себе, сделает антирекламу. Поэтому я выкладывался на все сто. Когда не делаешь себе поблажек, успех обязательно придет, я в это верю.

– Какие воспоминания остались о ваших звездных заказчицах?

– С Катрин Денев и Мишель Морган нас большей частью связывали профессиональные отношения - они хотели хорошо выглядеть, я им в этом помогал. А вот с Симоной Синьоре мы общались неформально. Суперзвезда, имя которой знали во всем мире, в жизни оставалась естественной и открытой. Встречаясь, мы пили кофе, болтали, делились новостями, обсуждали, что у кого произошло, и только потом приступали к примерке. Симона заказывала исключительно классические костюмы, категорически не желая носить платья. Может быть, потому что у Синьоре была сложная фигура: если взглянуть анфас - стройная женщина, но в профиль - у нее появлялся очень смешной живот. И здесь многое зависело от того, какую одежду она носила. Если правильную, то этого животика никто не замечал. Но стоило надеть вещь небезупречную - живот тут как тут!

– После парижского успеха вы все-таки отправились в Нью-Йорк. Зачем?

– У меня всегда так. Как только в жизни наступало спокойствие и умиротворение, я бросал все и ехал туда, где все надо было начинать с чистого листа. Мы с женой и сыном прожили в Париже два года, а потом собрались и поехали за океан. Дело в том, что Нью-Йорк был городом мечты моей жены. А вот я к нему так и не привык. Прожив там тридцать лет, так и не смог принять его всей душой.

– У каждого дизайнера есть свой конек - фирменная вещь, по которой его узнают, как маленькое черное платье у Шанель...

– В Нью-Йорке стали очень популярны мои пальто. Обозреватели американского "Harpers Bazar" даже присвоили мне титул "Короля пальто". Это было огромным признанием, тем более что в Штатах в течение долгого времени "Королем пальто" считался Джанфранко Ферре.

– Что же вы такое придумали, раз умудрились его обойти?

– На самом деле придумывать ничего не требовалось. Создавая вещи, я всегда следил за их качеством. На мой взгляд, какой бы интересной с точки зрения дизайна не была форма, если использован низкокачественный материал, она теряет половину своего очарования. Так получилось и с Ферре. Мы оба делали отличные кашемировые пальто, но только мой кашемир был лучше! Штука в том, что и Ферре, и я закупали кашемир в Италии. Казалось бы, материал должен быть идентичен! Ферре потребовал провести экспертизу. Она доказала: в ткани, которую использует Ферре, кашемира содержится только 10 процентов, в то время как у меня - 100.

– Алик, откуда у вас такая дотошность?

– От отца! Отец никогда не упускал никаких мелочей в своей работе. Я думаю, если было бы по-другому, он бы не стал тем, кем он стал - ведущим художником-модельером Советского Союза. В Московском Текстильном университете Рубина Зингера и сегодня называют родоначальником дизайна одежды в нашей стране. У отца был собственный Модный Дом в ГУМе, который ему помог открыть Анастас Микоян. Он же положил Рубину персональный оклад: отец мог работать или нет, но эти деньги предназначались ему в любом случае, начиная с 1953 года и до того, как он не уехал из Советского Союза. Это произошло в 1973 году, а уже через полгода отца не стало - он погиб в автомобильной аварии во Флоренции.

– А ваш отец шил для себя?

– Он был невероятным модником! У него был огромный гардероб, одних костюмов около 60. Рубин выглядел идеально: всегда приходил на работу в безупречном костюме, при этом мог пару раз за день заехать домой только для того, чтобы поменять сорочку. Я не помню такого времени, когда отец бы не шил что-нибудь для себя. Он шил для себя всегда! Мало того, в своем Модном Доме в ГУМе он демонстрировал свои вещи на всех показах. Каждый такой показ становился событием. Помню, в году 1958 Рубин придумал себе роскошное белое пальто с черным бобровым воротником. Он вообще любил белый цвет. А однажды предстал в чудесном белом пиджаке в черную диагональ. Не могу забыть до сих пор и пиджак из каракульчи - от его вида просто дух захватывало!.. Клиентами отца были артисты театра, кино, цирка. Они ездили с гастролями по всему миру, и всегда привозили Рубину отрезы ткани, о которых в Союзе никто и помыслить не мог, какие-то чудесные мелки, пуговицы, замки, галстуки, запонки - все, что угодно! Из всего этого богатства отец первым делом что-то выбирал для себя, а остальное отдавал в ателье. И друзья отца были такими же эстетами, как и он. Михаил Федорович Астангов, Владимир Этуш, Квачадзе, Шлессингер, директор цирка Арнольд Арнольд. Все они очень придирчиво относились к тому, как выглядят.

– Вы пристрастно относитесь к своему внешнему виду?

– Совсем нет. Для меня главный критерий в одежде - удобство.

– Но тогда как случилось, что вы увлеклись дизайном одежды?

– Это было решение отца. Когда мне исполнилось 13 лет, он отвел меня в мастерские. Моего согласия не требовалось. Рубин сказал: "Будешь учиться", - значит, надо было сидеть и учиться. Но со временем дизайн так меня захватил, что я никогда не задумывался о том, чтобы выбрать какую-то другую профессию. Наверное, придумывать одежду - это у нас в крови... Сначала я устроился в Дом Моделей. Думал, что буду заниматься чистым искусством. Но вскоре выяснилось, что чистое искусство - фикция. Мне сказали, чтобы я работал над классическим мужским костюмом, а всякие там придумки - это не для советского человека. Вскоре я ушел работать на фабрику "Большевичка". Потом был период, когда я работал в театре Станиславского как художник по костюмам. Спектакли "Черт", "Альберт Эйнштейн", в которых я принимал участие, запомнились публике. Но однажды меня чуть не выгнали из театра после того, как Жора Бурков, хорошо выпив, назвал обитель искусства "театром-ателье Станиславского и Немировича-Зинченко". Одновременно с работой в театре меня пригласили как художника по костюмам на Мосфильм. В картине "Молчание доктора Ивенса" я работал с самим Сергеем Федоровичем Бондарчуком. Он, кстати, был заказчиком отца. Помню такую забавную деталь: Бондарчук - богатырь, но при этом у него был далеко не самый большой - 39 - размер ноги! Из-за этого брюки приходилось кроить таким особенным образом, чтобы они не закрывали носок ботинка.

– Алик, а когда вы испытывали самое большое удовлетворение от работы? В Париже, Нью-Йорке, Москве?

– Я думаю, что в Москве, и именно тогда, когда работал в театре. Это было самое большое наслаждение. Неслучайно мою одежду называют театральной, в ней много экспрессии.

– Алик, не устали оттого, что всю жизнь придумываете вещи?

– Я просто не мыслю себе другого существования. Помню, в Москву приезжал великий Герберт фон Караян. Я очень люблю симфоническую музыку, но первая мысль, посетившая меня после начала концерта, была отнюдь не о ней. Я подумал: "Какие у Караяна отличные штаны! Великолепно сшиты..." Когда всю жизнь занимаешься одеждой - такой ход мысли - данность. Можно сказать, что я вообще смотрю на жизнь через штаны!...

Е.Милиенко,
"Новые Известия"

Приветствуем вас из славного города Алматы. Наша республика занимает огромную территорию, уступающую по своим размерам среди республик СНГ только России. Население республики сравнительно невелико, около 16 миллионов, плотность населения мала, расстояния между городами измеряются сотнями, а порой и тысячами километров.

Исторически сложилось, что евреи работают во всех отраслях хозяйства республики и рассеяны по всему Казахстану. В большинстве случаев они живут в окружении других национальностей. В связи с этим порой затруднено тесное общение между евреями, особенно между молодежью. В республике действуют синагоги, работают общественные еврейские организации, оказывается действенная помощь пожилым и больным людям, организуется их досуг, действуют еврейские школы, детские сады, лагеря, кружки, выходят еврейские газеты. Однако наличие работы этих организаций не препятствует, а наоборот побуждает организовывать новые формы общения между евреями, особенно между еврейской молодежью.

В связи с этим мы намерены организовать "Еврейское брачное агентство". Название предварительное, возможно в дальнейшем будет откорректировано, но основную задачу оно поясняет четко.

Для успешного выполнения этой работы нам необходимо использовать опыт тех еврейских организаций, которые проводили или проводят подобную акцию.

Поэтому, дорогие читатели, просим вас о помощи! Если вы заинтересованы в участии в нашем проекте, пожалуйста, сообщите, проводит или проводила ли ваша организация подобную акцию? Если проводила или проводит, просим поделиться опытом, рассказать о результатах, выслать образцы используемой вами документации (анкеты, бланки, буклеты, и т.д.). Расскажите об условиях пользования услугами агентства. Сообщите имена и фамилии, телефоны людей, занимающихся этой акцией.

Будем благодарны, если вы пришлете своих представителей для обмена опытом.

Если вам известны хотя бы приблизительно наименования и реквизиты других организаций, занимающихся организаций знакомств и браков между евреями, убедительно просим их сообщить. Чем более широкую информацию мы соберем, тем успешней будет наша работа.

Эдуард Пресс

Еврейский народ помнит своих предков, чтит свои Традиции и никогда не забывает о своей культуре. И вновь мы вспоминаем великих сынов ираильского народа, чьи имена вошли в мировую историю. В Хэсэд Астаны прибыла передвижная выставка художника-графика Эфраима Моше Лилиена. Для многих стало открытием, что знаменитый портрет Теодора Герцеля (написанный по фотографии, сделанной самим же художником), опирающегося на перила моста через Рейн в Базеле, работа именно этого талантливого человека, поглощенного идеями сионизма.

Клиенты Хэсэда, члены общины и гости останавливаются у работ Лилиена и уже не могут оторвать глаз, проникая в самую суть изображений. Нет надобности описывать эмоции всех, кто уже побывал на выставке. Работы говорят сами за себя: иллюстрации к сборнику "Песни гетто", особенные чувства вызывают работы "Песни Иегуды" (Бен Галеви), такие, как "Влюбленная пара", "Любовники с голубями", "Мертвая возлюбленная".

Директор ЕОЦ на открытии постаралась рассказать общине о трудностях, которые выпали на долю Лилиена, рассказала о творческой деятельности, которая неразрывна с еврейством и сионистскими идеями.

Как сказал С. Цвейг: "Эфра, подобно Моисею, показал нам страну обетованную, публика превосходная, овации сверх меры!"

Дина Иткина